Журналист эстонской газеты Eesti Ekspress Пекка Эрельт опубликовал в её дигитальной версии статью, касающуюся подробностей жизни президента Эстонской Республики Константина Пятса и членов его семьи в годы 1940-42, когда они были арестованы советскими органами безопасности и переправлены в Уфу. Сведения, приведённые в статье, основываются на копии засекреченного агентурного дела советских органов безопасности, якобы недавно принесённой в Военный музей Эстонии неким пожелавшим остаться анонимным лицом.

По этим сведениям, которые передаёт уже в своём изложении журналист Пекка Эрельт, вечером 30 июля 1940 года на хутор Клоостриметса явились сотрудники НКВД, и увели с собой президента Константина Пятса и его близких родственников: сына Виктора вместе с его супругой Хельги, двух их маленьких сыновей – 4-х-летнего Хенну и 7-ми-летнего Матти. Их поместили на поезд, и привезли в Уфу. В деле имеются свидетельства конвойного Яковлева, в которых последний пишет, что «в пути Пятс вёл себя сдержанно. В беседе со мной Пятс неоднократно подчёркивал, что сразу по окончании войны планирует поехать за границу, прежде всего – в Швейцарию.»

По прибытии в Уфу Константина Пятса вместе с его близкими, всего 6 человек, поселили в центре города в отдельной 5-ти-комнатной квартире со всеми удобствами и убранством, и приставили к ним трёх агентов для наблюдения, один из которых являлся одновременно и дворником. Согласно приказу, с Пятсом и его семьёй следовало хорошо обходиться, со всякими привилегиями, какие были только возможны в Советском Союзе. На случай, если бы Пятс пожелал иметь водителя и прислугу в доме, были подготовлены опытные спецагенты.

Как следует из копии материалов агентурного дела, с начала сентября по настоянию из Москвы Пятс стал составлять подробные обзоры на русском языке, касающиеся своей деятельности в Эстонии. Пятс писал об отношениях Эстонии с Советским Союзом, Германией и западными странами, о финской пропаганде против Эстонии в ходе Зимней войны, о деятельности русских эмигрантов в Эстонии, и т.п. Пекка Эрельт считает возможным, что старику что-то пообещали за такую откровенность. Во всяком случае, Константин Пятс написал несколько ходатайств комиссару НКВД Башкирской Автономной Республики, в которых жаловался на плохое здоровье внуков, особенно младшего – Хенну, и просил разрешить отправить детей вместе со своей мамой Хельги и/или няней Ольгой Тюндер за границу, например, Швейцарию или Италию.

Эрельт пишет, что Пятс наивно полагал, будто он как президент чего-то ещё из себя представляет, и в очередном ходатайстве предложил себя обменять на выпущенного в Венгрии из тюрьмы Ракожи или Эрнста Тельмана в Германии. Однако, все ходатайства остались без ответа.

К семье Пятсов подсылались агенты с целью войти в доверие, и выпытать политические настроения членов семьи и информацию о прошлых связях Пятса с западными странами. Отчасти это удалось, и, как следует из докладов агентов, выяснилось, что сын Константина Пятса Виктор Пятс внимательно следил за международной обстановкой, не скрывая, что ждёт скорейшего нападения Германии на Советский Союз. Виктор так же, по наивности верил, что «рано или поздно поедет за границу, чтобы начать там работать и воспитывать своих детей, и поскольку он не считает себя подданным Советского Союза, то его примут или в Англии, или в Голландии, или Америке.»

Если Виктор не мог держать язык за зубами, то старый Пятс был скуп на слова, и почти никогда не вступал с агентами в беседу. В конце мая 1941 года местные органы безопасности признали, что Пятс в Уфе не сказал ничего интересного ни о бывших министрах, ни о вражеской деятельности иностранных разведок. И было решено, что Пятсом будет заниматься кто-то из центрального аппарата. Даже составили 17 вопросов, на которые Пятс должен ответить. Органы безопасности составили план по слежению, поскольку не могли удовлетвориться обрывочными сведениями о нём.

С этой целью в Уфе был подготовлен план по вхождению в доверие к Пятсу некоего агента «Макса», фамилия которого в деле замарана, и не установима. Этот «Макс» был учителем эстонского языка в соседнем колхозе «Сяде» («Искра»). «Макс» был 60-летним сыном рыбака, эстонцем, в 1930 г. ставшим кулаком, теперь преподающим эстонский язык в эстонской колонии, по материалам которого репрессировали целый ряд лиц за антисоветскую деятельность. Его жена под агентурной кличкой «Линда», брат которой якобы Рудольф Каптейн был офицером в силах обороны Эстонии и награждён Крестом Свободы за подавление восстания в 1924 году.

План по вхождению в доверие к семье Пятсов сработал превосходно: якобы случайно встретившись с Виктором Пятсом на рынке, они разговорились на эстонском языке, и последний пригласил «Макса» и «Линду» на квартиру Пятсов, успев откровенно обругать хреновую жизнь в России и похвалить Эстонию, которой, однако теперь угрожает полнейшая руссификация. Когда же гости пришли на квартиру Пятсов, Константин взял вожжи беседы в свои руки, и откровенно признался, что «судьба занесла меня сюда, но скоро мои страдания закончатся. Сражения между Германией и Англией скоро разрешат вопрос в пользу моего возвращения. Англия уже почти разбита.» После этого Пятс расспрашивал о жизни эстонцев в России, и про учёбу в школе на эстонском языке. Разговор перешёл и на недавние события в Эстонии. Пятс рассказал об июньском перевороте: «В Таллине собрали три тысячи хулиганов, шпаны и оборванцев. И эти 3000 людей, в окружении русских танков прошагали по улицам Таллина – что и назвали демонстрацией. Все русские матросы и солдаты были пьяны.» Доклад, посланный в Москву 31 мая 1941 года, содержал уже исчерпывающую инфоромацию о Пятсах: «Особую ярость проявляли отец и сын Пятсы по отношению к товарищам Сталину и Молотову. Перед «Максом» они не скрывали своей симпатии Германии, и заявили напрямую, что с нетерпением ждут военного нападения Германии на Советский Союз.»

Журналист Пекка Эрельт, продолжая своё повествование по копиям секретных документов агентурного дела, касающегося Константина Пятса, пишет, что «через четыре дня после начала войны, 26 июня 1941 года Пятса арестовали вместе с семьёй. При этом Пятсов ограбили догола, отобрав деньги в разной валюте и драгоценности из золота и серебра. … После нескольких допросов Пятсу в Уфе и состряпали обвинение. Пятса и его семью обвинили в трёх преступлениях. Фашистские формирования в Эстонии, и участие в них Пятса. Участие Пятса в деятельности разведывательных органов Германии против Советского Союза на территории Эстонии. Деятельность разведывательных органов других стран.» Пятс не признал себя виновным ни в одном пункте обвинения. Эрельт делает вывод, что президент ещё не был сломлен, и надеялся на немцев, основываясь на словах сокамерников Пятса, которым он будто бы говорил так: «Лишь бы немцы только захватили Эстонию – Ревель, и они тут же потребуют меня как бывшего президента и выдадут за меня множество пленных.» Ещё в марте 1942 Пятс якобы верил в то, что вот-вот его отправят вместе с другими государственными деятелями Балтии в Москву, а оттуда – под дипломатическим давлением Великобритании и США - прямиком домой.

Виктора и Хельги Пятсов также посадили в тюрьму в Уфе. Разумеется, раздельно. Детей Хенну и Матти определили в детский дом. Хенну умер от голода в феврале 1944 года на руках Матти. Виктор Пятс умер в «Бутырке» в марте 1952 года. Хельги и Матти повезло, они вернулись домой в июле 1946 года. А Константина Пятса в конце 1954 года перевезли из России в больницу для душевнобольных в Ямеяла, куда народ начал передавать многочисленные пожертвования. Из-за этого Пятса перевели в психиатрическую больницу вблизи Пскова, где он и умер 18 января 1956 года.

Подготовил Олег Родионов